Страж. Тетралогия - Страница 75

— Беги!!! — что было мочи гаркнул я, приведя преследователей еще в большее замешательство.

Душа поняла, что должно произойти через несколько секунд, и понеслась так, что пятки засверкали. Невидимые знаки упали туда, где только что стоял Проповедник, и исчезли, не обнаружив своей цели. Но каждый из них, прежде чем отправиться в небытие, лопнул, разбрасывая вокруг неиспользованную силу.

Клочья вздыбившейся земли, сухой травы и человеческих тел взлетели высоко-высоко в небо. Проповедника тоже хорошо приложило по спине, он пронесся над поляной, словно святой, обретший умение летать, вопя от ужаса. Впрочем, приземлившись, кричал он уже от злости и негодования.

Я же, не слушая его, бежал к огромной воронке, сжимая в руке эспадон. Тыква летела рядом, хрюкая довольно и важно, словно свинья, которую только что облагодетельствовали корытом сытных помоев.

Вся влажная пожухлая трава была в крови. Останки лежали не только под ногами, но и кровавыми лохмотьями висели на древесных ветвях. Одуряюще воняло пижмой (побочное проявление возникновение знака в этом мире) и смертью. Я впервые в жизни использовал подобный «фокус» и был несколько поражен эффектом. У меня появилась кощунственная мысль, что, возможно, в какой-то степени Орден Праведности поступает верно, запрещая стражам совершать подобное.

Не скажу, что я был опечален гибелью преследователей, но мне, человеку, которому приходилось убивать в силу обстоятельств, убивать честным железом, в поединке, было не слишком приятно смотреть на то, что произошло благодаря моим способностям. Все-таки уничтожение душ и живых существ — вещи разные. Как-то Карл говорил мне, что в подобные моменты можно ощутить себя равным богу. Но я почему-то ощутил себя равным какому-нибудь демону или злокозненному колдуну, что мне совершенно не понравилось.

В живых остались лишь двое. Ангжис, контуженный и окровавленный, встал на колени и выстрелил в меня из арбалета, промазав шагов эдак на тридцать. Пока он перезаряжал, я подскочил к нему и ударил клинком по горлу, не желая становиться мишенью. Оставив мертвеца, я поспешил к человеку в ливрее слуги герцога, который полз прочь, надеясь скрыться в кустах.

Я догнал его, и он, слыша шаги, повернулся в мою сторону, показывая пустые руки. Его уже немолодое лицо было искажено от ужаса и отчаяния.

— Пожалуйста, господин! Не убивайте! Окровавленный эспадон в моей руке произвел на него самое удручающее впечатление.

— Пожалуйста! Я всего лишь слуга! Пощадите!

— Расстегни пояс.

— Что? — не понял он, дернувшись от звука моего голоса.

— Пояс. На нем корд. — Острием длинного клинка я указал на оружие.

Он дрожащими руками сделал, что велено.

— Встань. Сколько вас?

— Я не знаю, господин. Три, может, четыре отряда в разных местах. Я правда не знаю.

Может, он врал, а может, и нет. Мне было все равно.

— Знаешь, где город?

— Д-да. Недалече. Там. К утру можно управиться.

— Тогда уходи туда. И не возвращайся. Второй раз я могу тебе не поверить. Уходи.

Он не заставил себя упрашивать, смылся в лес, только его и видели. Тыква выразила всем своим видом неодобрение моему мягкосердечию и демонстративно поплыла обратно к Гертруде и Проповеднику. Я беспокоился о колдунье, но прежде взял арбалет ангжиса и четырнадцать болтов.

— Ты сукин сын, Людвиг! — безапелляционно заявил Проповедник, наставив на меня дрожащий палец. — Да падут тебе на голову все кары небесные, как мне едва не упали твои ублюдочные знаки! Я чуть не погиб!

— Тебе ровным счетом ничего не грозило.

— Святая невинность Девы Марии! Ты что, весь разум потерял, когда связался с этой ведьмой?! — завопил он. — Ты разве не видел, как этих несчастных перемололо невидимыми жерновами! Да мука получается и то крупнее! Представляешь, что бы от меня осталось, если бы я не был столь проворен?!

Я склонился над Гертрудой, все еще находящейся в трансе. Кость больше не торчала из ее руки, но кровь до сих пор сочилась.

— Тебе представилась уникальная возможность спасти нам жизни. В раю это зачтут. А пока просто позволь сказать, что я очень благодарен.

Это несколько примирило его со случившимся и теми моральными травмами, которые он заработал. На всякий случай я влил еще немного меда:

— Позволяю тебе напоминать мне о твоем подвиге в любое время и по любому поводу.

— Я непременно этим воспользуюсь, — ядовито произнес он, все еще дуясь. — А также попрошу запомнить, что это был первый и последний раз, когда я попался на твою удочку. Больше я в таких фокусах не участвую. От них слишком сильно попахивает дьявольщиной.

Я не стал ему говорить, что и сам не горю желанием использовать свой дар подобным образом, так как увидел, что на краю поляны стоит уже знакомая мне девушка в голубом платье. Я сделал шаг в ее сторону, и она поспешно отступила за деревья.

— Удивительно, — произнесла Гертруда, задумчиво разглядывая свою руку и осторожно шевеля пальцами. — Проповедник, ты меня поразил до глубины души.

— У ведьм не может быть души, — буркнул тот.

— Крайне философский вопрос, — улыбнулась она. — Не знаю, как у других, но поверь, моя душа находится при мне. Так вот, ты меня поразил, и я беру свои слова обратно. От тебя все-таки есть толк.

Проповедник громко, презрительно фыркнул, но было видно, что он очень доволен этим неожиданным признанием.

Мы остановились на краткий отдых уже в сумерках, когда осенний лес засыпал, а ледяной ливень вытекал из низких облаков с неторопливой покорностью судьбе, заливая все вокруг холодной безнадегой. Свод волшебного купола, как и в прошлый вечер, защищал нас от влаги, земля нагрелась от колдовства, даря комфорт и уют. Единственное, чего не было, так это еды. Мы были голодны, и наши животы то и дело требовательно напоминали нам о себе.