Страж. Тетралогия - Страница 427

427

Осажденные дали понять, что будет, если кто-то к ним сунется. Теперь мастеровые прятались от жалящих болтов за перевернутыми телегами, бочками или в домах.

Проповедник, по счастью, в кои-то веки взял инициативу в свои руки, не дожидаясь моих просьб, и едва ли не галопом направился к форпосту. Я же пока присоединился к мастеровым, которые горячо обсуждали, что им делать дальше и кто пойдет на переговоры.

— Надо их выманить и прикончить, — предложил усатый мужик с серым лицом.

— На кой черт они сдались? — возразил печник с лохматыми бровями. Его звали Клаус, и он был здесь самым главным. — Что ты будешь делать со стражами, Лорген? Повесишь их шкуры на стену своей конюшни? Там! За укреплением! Прямая дорога к Мельничьему колесу и нашему богатству! Пока мы тут протираем задницы, другие грабят дома богатеев. Так что пусть стражи сваливают куда подальше. Лишь бы нас пропустили.

— Так давай обойдем…

— У Виноградных ворот закрепилась вторая рота кондотьеров. Они в пух и прах разбили пивоваров и всех, кто пытался прорваться по той дороге.

Пока главари спорили, как быть, двое особо нетерпеливых мастеровых не нашли ничего лучше, чем оторвать кусок забора и под прикрытием этого импровизированного щита постараться миновать простреливаемое пространство. Их надеждам не суждено было сбыться.

Прилетевший из бойницы болт угодил под колено одному из них, и он упал, выронив защиту. Второй мастеровой побежал назад, оставив раненого товарища орать от боли на мостовой.

В него не стреляли.

Тем временем вернулся Проповедник.

— Там действительно стражи, Людвиг. Я их раньше никогда не видел. Но назвал твое имя. Они тебя знают. И ждут.

Уже легче. Во всяком случае, меня не подстрелят сразу.

— Я поговорю с ними, — предложил я.

Все разговоры смолкли, и бунтовщики уставились на меня.

— Тебе-то какое дело до всего этого, альбаландец? — с подозрением спросил Клаус.

— Считаешь себя единственным, кто хочет набить карманы? — усмехнулся я. — Дайте мне белую тряпку, и я смогу убедить их пропустить нас через ворота.

Люди переглянулись. Лорген с сомнением нахмурился. На их лицах читалось все, о чем они сейчас думали. Если чужака все-таки подстрелят, так и черт с ним. А если у него получится, то никто из своих не станет рисковать головой.

Один из ремесленников притащил из разоренного дома простыню и примотал ее к древку сломанной гизармы.

— Ну удачи тебе, альбаландец. — Клаус передал мне в руки импровизированный флаг.

По его глазам было понятно, что я не преодолею и половины пути. Но я, сопровождаемый Проповедником, дошел благополучно, остановился перед башней, и кованая дверь открылась.

Я шагнул в густой полумрак, услышал, как с лязгом опустился засов.

— Какими судьбами ты в этом пекле, ван Нормайенн? — спросил грубый мужской голос.

— Если это пекло, то огня и света довольно мало. Не узнаю в потемках.

— Ворон. Давай наверх, мне надо помочь жене. А ты, душа, не крутись под ногами.

Мужчина стал быстро подниматься по едва видимой серпантинной лестнице на площадку.

Ворон старше меня лет на пятнадцать, и мы несколько раз виделись в Арденау, но никогда не общались друг с другом. Страж был уроженцем Золяна и, по обычаю этой далекой страны, заплетал в косички черные волосы и бороду. Скуластый, смуглый, с чуть плоским лицом и широким носом, он походил на варваров-кочевников, но отличался от них высоким ростом и ярко-зелеными глазами.

Вторым стражем, сейчас приникшим к бойнице, оказалась Агнесса. Полная, невысокая женщина с круглым добродушным лицом и редкими, рано начавшими седеть волосами. На меня она даже не посмотрела, лишь кивнула, когда я поздоровался с ней. Агнесса была немой от рождения.

— Чего они хотят? — Ворон сразу брал быка за рога. — Вздернуть нас на ближайшем дереве?

— Их больше интересуют богатства Мельничьего колеса. Форт преграждает им дорогу. Они просят пропустить. Тогда вы сможете уйти.

Он глухо рассмеялся:

— Если бы эти придурки знали, что у Агнессы осталось всего пять болтов, они бы заговорили по-иному. Сколько их там?

— Чуть больше двадцати человек. Пока. Если с ближайших улиц подтянутся другие, то, боюсь, они разозлятся настолько, что выковыряют нас из этой раковины.

— Так пусть проходят. — Ворон пожал узкими плечами. — Скажешь им, что мы пропустим всех, если они не станут ломиться?

— Скажу. Где переждете ночь?

— Нигде. Нам надо двигаться. Покинем город как можно скорее. Возле Северной стены есть сток, уйдем через него. Ты с нами?

— Мне страшно, господин Ником, — раздался тихий детский голос из темного угла.

— Все будет хорошо, Марта, — ответил золянец. — Не бойся, никто тебя не обидит. Просто надо подождать, когда уйдут злые люди.

Я всмотрелся в полумрак и увидел перепуганного ребенка, девочку, которой едва исполнилось шесть лет. Черноволосая, темноглазая и ужасно худая.

— Кто она? — спросил я.

— Ребенок с даром. Везем в Арденау.

— Эм… Не хочу вмешиваться в ваш разговор, но не слишком ли много детей с даром для одного города в одно и то же время? — прочистив горло, произнес Проповедник.

Даже Агнесса обернулась на его слова, посмотрела на мужа, а тот на меня:

— Ты тоже приехал в Клагенфурт за этим?

— Да. Она жила на улице Стены?

— Клянусь предками, да! Получается, что мы опередили тебя?

427