Страж. Тетралогия - Страница 419

К оглавлению

419

Загрохотали кулаки.

— Открывай, чертов ландрат!

— Господи! — кротко вздохнул Проповедник. — За что, Господи?!

Пугало проворной крысой уже юркнуло наружу. Оно не желало пропустить ни секунды происходящего действа.

— Ты должен помочь! — неожиданно сказал старый пеликан.

Взявшись за засов, я все же не удержался от колкости:

— На тебя это не похоже. Обычно ты умоляешь не вмешиваться.

Я вылетел в плохо освещенный коридор в тот момент, когда мастеровые высадили дверь и с ревом вломились к ландрату. Почти тут же раздался высокий, пронзительный девичий крик.

Хозяйка «лучшей таверны в городе» оказалась у меня на пути. Рядом с комнатами она присутствовала не без причины. И дураку понятно, кто сообщил о важном постояльце и привел жаждущих расправы горожан. Я не церемонясь отшвырнул ее в сторону, к стене, шагнув внутрь.

Помня Лисецк, я не собирался допускать тех же ошибок, что мы совершили с Гансом в прошлый раз. Беседы и увещевания здесь бесполезны.

Их было шестеро. Один держал вырывающуюся из его рук кричащую девчонку, двое повисли на плечах ландрата, а их товарищ безостановочно тыкал сапожным ножом благородному в грудь и живот.

Остальные наблюдали.

Мой палаш со свистом рассек воздух, опустился на плешивую голову ближайшего парня, расколов череп с противным звуком и разбрызгав мозг и кровь во все стороны.

— Какого че… — Товарищ убитого начал оборачиваться, и я ударил с отшагом назад, концом клинка, перерубив ему гортань, так что вместо того, чтобы произнести оставшиеся звуки, человек лишь захрипел, пытаясь зажать руками рану.

Убийца с сапожным ножом бросился на меня. Через мгновение к нему присоединились двое других, наконец-то отпустившие уже мертвого ландрата. Они отцепили от поясов мастеровые топорики, решив, что втроем без труда меня одолеют.

Четвертый, самый здоровый, продолжал держать девчонку.

Судя по нашивкам гильдий на куртках, они были сапожниками и шорниками. Ребята умели нападать толпой да дубасить одиночек, но по тому, как они двигались и мешали друг другу, становилось ясно, что с хорошо вооруженным человеком до этого никогда не сталкивались. Я отступил в коридор, обеспечив придуркам выход через узкую дверь поодиночке.

Первый сунувшийся ко мне упал на пол с перерубленной ключицей, двое других сразу же отступили назад, понимая, что так просто меня не взять. Я не дал им времени на то, чтобы придумать какой-нибудь план действий.

Атаковал одного, он парировал топориком, но мой тяжелый клинок заставил его отшатнуться. Я, сократив дистанцию, режущим движением палаша полоснул его по руке, повернувшись на левой ноге, что есть силы ударил гардой в лицо, круша зубы и челюсть.

Тут же присел, вскидывая палаш вверх и защищая голову от удара человека, подскочившего ко мне сбоку. Пнул его ногой по колену, промазал, перехватил руку и всадил широкий палаш между ребер, так что он выплюнул кровь прямо мне в лицо.

Мой клинок застрял, я, чертыхаясь, оттолкнул мертвеца, и, пока вытирал рукавом кровь, попавшую на веки, оставшийся в живых мастеровой начал действовать.

Он швырнул в меня Ульрике. Я поймал ее, точно мяч для игры в квильчио, хоть как-то смягчив падение, а после мне уже стало не до того, чтобы проверять, как чувствует себя дочь погибшего ландрата.

Я не самый маленький человек в мире, но этот детина походил на гору. Он оказался молодым черноволосым парнем, крайне разозленным тем, что я устроил здесь самую настоящую мясную лавку, разделав на грудинку и бекон его товарищей. У противника не было никакого оружия, но каждый из его кулаков напоминал молот, а руки были достаточно длинными, чтобы не давать мне воспользоваться кинжалом.

Мастеровой оказался очень подвижен и умело загонял меня в угол. Оставалось лишь уклоняться, ощущая, как ветер то и дело проносится рядом с лицом. Я пытался зацепить клинком по его запястьям, но не успевал, так быстро мелькали его оглобли.

Я едва не споткнулся об одно из тел, и он, с ревом оказавшись рядом, схватил меня за грудки и кинул. Перелетев через стол, я грохнулся на пол, радуясь, что мне противостоит все же любитель, а не опытный боец, который бы не швырялся мной, а уже сломал шею.

Ульрике с отчаянным воплем прыгнула великану на спину, замахнулась, и я увидел в ее руке мастеровой топорик. Первым ударом она отрубила парню правое ухо, вторым рассекла лицо. Но эти раны, пускай и кровавые, не убили его.

Ремесленник, вопя, сгреб ее за шкирку здоровой лапищей, отбросил от себя, точно надоедливое насекомое. Пока он, забыв обо всем на свете, пытался нашарить в полутьме собственное ухо, я оказался рядом, оттянул его подбородок вверх, натягивая кожу на шее, и одним движением перерезал горло.

— Подыхай, мразь! — плюнула ему в лицо дочь ландрата в разорванном платье.

На улице гулко забил набат, и его звон подхватили колокола других церквей.

— Тревога? — Проповедник, в отличие от ходящего по лужам крови Пугала, стоял в дверях.

— Нет, — ответил я ему. — Призыв выйти на улицу всем, кто еще остается дома.

Я убрал кинжал в ножны, с большим трудом вытащил палаш из мертвеца. Один из мастеровых, тот, кому я разбил лицо, все еще был жив. Я, не глядя на него, подошел к девчонке, стоявшей на коленях возле мертвого ландрата:

— Нам следует уходить, госпожа фон Демпп. Пока еще не поздно.

Она обернулась ко мне, и я увидел, что ее щеки мокрые от слез.

— А отец?

419